28 июля впервые будет праздноваться День Крещения Руси
Новый мир. 1988. №6. С. 249-258.
(Часть 2) Теперь обратимся к одному чрезвычайно важному моменту в
акте крещения Руси.
Начальная русская летопись передает красивую легенду об
испытании вер Владимиром. Посланные Владимиром послы были у магометан, затем у
немцев, служивших свою службу по западному обычаю, и наконец пришли а Царьград
к грекам. Последний рассказ послов чрезвычайно значителен, ибо он был наиболее
важным основанием для Владимира избрать христианство именно из Византии. Приведу
его полностью в переводе на современный русский язык. Послы Владимира пришли в
Царьград и явились к царю. "Царь же спросил их — зачем пришли? Они же
рассказали ему все. Услышав их рассказ, царь обрадовался и сотворил им честь
великую в тот же день. На следующий же день послал к патриарху, так говоря ему:
"Пришли русские испытывать веру нашу. Приготовь церковь и клир и сам оденься в
святительские ризы, чтобы видели они славу бога нашего”. Услышав об этом,
патриарх повелел созвать клир, сотворил по обычаю праздничную службу, и кадила
возожгли, и устроили пение и хоры. И пошел с русскими в церковь, и поставили их
на лучшем месте, показав им церковную красоту, пение и службу архиерейскую,
предстояние дьяконов и рассказав им о служении богу своему. Они же (то есть
послы) были в восхищении, дивились и хвалили их службу. И призвали их цари
Василий и Константин, и сказали им: "Идите в землю вашу”, и отпустили их с
дарами великими и честью. Они же вернулись в землю свою. И созвал князь
Владимир бояр своих и старцев и сказал им: "Вот пришли посланные нами мужи,
послушаем же все, что было с ними”,— я обратился к послам: "Говорите перед
дружиною"”.
Я опускаю то, что говорили послы о других верах, но вот что
сказали они о службе в Царьграде: "и пришли мы в Греческую землю, и ввели нас
туда, где служат они богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет
на земле такого зрелища и красоты такой и не знаем, как и рассказать об этом.
Знаем мы только, что пребывает там бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех
других странах, Мы не можем забыть той красоты, ибо каждый человек, если вкусит
сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать в
язычестве”.
Вспомним, что испытание вер имело в виду не то, какая вера
красивее, а то, какал вера истинная. А главным аргументом истинности веры
русские послы объявляют ее красоту. И это не случайно! Именно в силу этого
представления о примате художественного начала в церковной и государственной
жизни первые русские князья-христиане с таким усердием обстраивают свои города,
ставят в них центральные храмы. Вместе с сосудами церковными и иконами Владимир
привозит из Корсуни (Херсонеса) двух медных идолов (то есть две статуи, а не
кумиры) и четырех медных коней, "про которых невежды думают, что они мраморные”,
и ставит их за церковью Десятинной, на самом торжественном месте города.
Поставленные в XI веке церкви до сего времени являются
архитектурными центрами старых городов восточных славян: София в Киеве, София в
Новгороде, Спас в Чернигове, Успенский собор во Владимире и т. д. Никакие
последующие храмы и строения не затмили собой того, что было построено в XI
веке.
Ни одна из стран, граничивших с Русью в XI веке, не могла с
ней сравниться по величию своей архитектуры и по искусству живописи, мозаики,
прикладному искусству и по интенсивности исторической мысли, выраженной в
летописании и работе над переводными хрониками.
Единственная страна с высокой архитектурой, сложной и по
технике и по красоте, которая может считаться помимо Византии предшественницей
Руси в искусстве,— это Болгария с ее монументальными строениями в Плиске и
Преславе. Большие
каменные храмы строились в Северной Италии в Ломбардии, на
севере Испании, в Англии и в прирейнской области, но это далеко.
Не совсем ясным представляется вопрос о том, почему в
прилегающих к Руси странах были распространены в XI веке преимущественно
храмы-ротонды: то ли это делалось в подражание ротонде, построенной Карлом
Великим в Ахене, то ли в честь храма Гроба Господня в Иерусалиме, то ли
считалось, что ротонда более всего подходит для совершения обряда крещения.
Во всяком случае храмы базиликального типа сменяют
храмы-ротонды, и можно считать, что в XII веке примыкающие страны ведут уже
обширное строительство и догоняют Русь, которая все же продолжает сохранять первенство
вплоть до татаро-монгольского завоевания.
Возвращаясь к высоте искусства домонгольской Руси, не могу
не привести цитату из записок Павла Алеппского, путешествовавшего по России при
царе Алексее Михайловиче и видевшего в Киеве развалины храма Софии: "Ум
человеческий не в силах обнять ее (церковь Софии) по причине разнообразия
цветов ее мраморов и их сочетаний, симметричного расположения частей ее
строения, большого числа и высоты ее колонн, возвышенности ее куполов, ее
обширности, многочисленности ее портиков и притворов”. В этом описании не все
точно, но можно поверить общему впечатлению, которое производил храм Софии на
иностранца, видевшего храмы и Малой Азии и Балканского полуострова. Можно
думать, что художественный момент не был случаен в христианстве Руси.
Эстетический момент играл особенно важную роль в
византийском возрождении IX—XI веков, то есть как раз в то время, когда Русь
принимала крещение. Патриарх константинопольский Фотий в IX веке в обращении к
болгарскому князю Борису настойчиво высказывает мысль, что красота,
гармоническое единство и гармония в целом отличают христианскую веру, которая
именно этим разнится от ереси. В совершенстве человеческого лица ничего нельзя
ни прибавить, ни убавить — так и в христианской вере. Невнимание к художественной
стороне богослужения в глазах греков IX—XI веков было оскорблением
божественного достоинства.
Русская культура очевидным образом была подготовлена к
восприятию этого эстетического момента, ибо он надолго удержался в ней и стал
ее определяющим элементом. Вспомним, что в течение многих веков русская
философия теснейшим образом была связана с литературой и поэзией. Поэтому
изучать ее надо в связи с Ломоносовым и Державиным, Тютчевым и Владимиром
Соловьевым, Достоевским, Толстым, Чернышевским... Русская иконопись была
умозрением в красках, выражала прежде всего миропонимание. Философией была и
русская музыка. Мусоргский — величайший и далеко не раскрытый еще мыслитель, в
частности исторический мыслитель.
Что же дало принятое из Византии христианство русской
истории? Не стоит перечислять все случаи нравственного воздействия церкви на
русских князей. Они общеизвестны для всех, кто так или иначе, в большей или
меньшей степени беспристрастно и непредвзято интересуется русской историей.
Скажу кратко, что принятие христианства Владимиром из Византии оторвало Русь от
магометанской и языческой Азии, сблизив ее с христианской Европой. Хорошо это
или плохо — пусть судят читатели. Но бесспорно одно: прекрасно организованная
болгарская письменность сразу позволила Руси не начинать литературу, а
продолжать ее и создавать в первый же век христианства произведения, которыми
мы вправе гордиться.
Сама по себе культура не знает начальной даты, как не знают
точной начальной даты и сами народы, племена, поселения. Все юбилейные
начальные даты этого рода обычно условны. Но если говорить об условной дате
начала русской культуры, то я, по своему разумению, считал бы самой
обоснованной 988 год. Надо ли оттягивать юбилейные даты в глубь времен? Нужна
ли нам дата двухтысячелетняя или полуторатысячелетняя? С нашими мировыми
достижениями в области всех видов искусств вряд ли такая дата чем-либо возвысит
русскую культуру. Основное, что сделано восточным славянством для мировой
культуры, сделано за последнее тысячелетие. Остальное — лишь предполагаемые
ценности.
Русь появилась со своим Киевом, соперником Константинополя,
на мировой арене именно тысячу лет назад. Тысячу лет назад появились у нас и
высокая живопись и высокое прикладное искусство — как раз те области, в которых
никакого отставания у восточнославянской культуры и не было. Знаем мы и то, что
Русь была высокограмотной страной, иначе откуда у нее образовалась бы уже на
заре XI века столь высокая литература? Первым и изумительнейшим по форме и
мысли произведением было произведение "русьского” автора митрополита Илариона
("Слово о Законе и Благодати” — сочинение, подобия которому не имела в его
время ни одна страна,— церковное по форме и историко-политическое по
содержанию.
Попытки обосновать ту мысль, что Ольга и Владимир приняли
христианство по латинскому обычаю, лишены сколько-нибудь научной
документальности и носят явно тенденциозный характер. Неясно только одно: какое
это могло иметь значение, если вся христианская культура была принята нами из
Византии и в результате сношений Руси именно с Византией. Из самого факта, что
крещение было принято на Руси до формального разделения христианских церквей на
византийско-восточную и католическо-западную в 1054 году, вывести ничего
нельзя. Как нельзя вывести ничего решительно и из того факта, что Владимир до
этого разделения принимал в Киеве латинских миссионеров "с любовью и честью”
(какие были у него основания принимать иначе?). Ничего нельзя вывести и из того
факта, что Владимир и Ярослав выдавали дочерей за королей, примыкавших к западному
христианскому миру. Разве русские цари в XIX веке не женились на немецких и
датских принцессах, не выдавали своих дочерей за западных владетельных особ?
Не стоит перечислять всю ту слабую аргументацию, которую
обычно приводят католические историки русской церкви, Иван Грозный справедливо
объяснял Поссевино: "Наша вера не греческая, а христианская”.
Зато следует принять во внимание, что Россия никак не
соглашалась на унию.
Как бы мы ни рассматривали отказ великого князя московского
Василия Васильевича принять Флорентийскую унию 1439 года с римско-католической
церковью, для своего времени это был акт величайшего политического значения.
Ибо это не только помогло сохранить свою собственную культуру, но и
способствовало воссоединению трех восточнославянских народов, а в начале XVII
века, в эпоху польской интервенции, помогло сохранению русской
государственности. Мысль эту, как всегда у него, четко выразил С.М. Соловьев:
отказ от Флорентийской унии Василием II "есть одно из тех великих решений,
которые на многие века вперед определяют судьбу народов…”. Верность древнему
благочестию, провозглашенная великим князем Василием Васильевичем, поддержала
самостоятельность северо-восточной Руси в 1612 году, сделала невозможным
вступление на московский престол польского королевича, повела к борьбе за веру
в польских владениях.
Не смог смыть грань национальных украинской и белорусской
культур Униатский собор 1596 года в зловещем Брест-Литовске.
Не смогли смыть грань самобытности и западнические реформы
Петра I, хотя и они были необходимы для России.
Скороспелые и легкомысленно задуманные церковные реформы
царя Алексея Михайловича и патриарха Никона привели к расколу русской культуры,
единством которой было пожертвовано ради церковного, чисто обрядового единения
России с Украиной и Белоруссией.
Пушкин так сказал о христианстве в своем отзыве на "Историю
русского народа" Н. Полевого: "История новейшая есть история
христианства”. И если понять, что под историей Пушкин разумел прежде всего
историю культуры, то положение Пушкина в известном смысле правильно и для
России. Роль и значение христианства на Руси были очень изменчивы, как
изменчиво было на Руси и само православие. Однако, учитывая то, что живопись,
музыка, в значительной мере архитектура и почти вся литература в Древней Руси
находились в орбите христианской мысли, христианских споров и христианских тем,
совершенно ясно, что Пушкин был прав, если широко понимать его мысль.
|